В своё время мне очень полюбились эти усатые старички на колесах. Троллейбусы.
Мирные и не торопливые, плавно следующие своему маршруту год за годом. Имеющие свою атмосферу и своих людей. А люди здесь никогда не торопятся, а может и торопятся, но тщательно скрывают это. Здесь нет давок, нет криков, только тихий уют.

Огромные, просто огромные окна, что кажется составляют большую часть его. Для таких жадных поглотителей видов, окно — дверца в другое измерение. И что бы мне не говорили, и сколько бы мне не говорили, часами могу рассматривать одни и те же пейзажи одного и того же маршрута.
Я усаживаюсь на самое высокое место, на колесо усатого, прижимаясь плечом к стеклу, и весь путь чувствую покачивание, тяжелые напряги при разгоне, и каждый вздох этого гиганта. Только он умеет полностью замолкать. Будто совсем устав, решил вздремнуть посреди дороги, а светофор нарочито замедляет ход зеленого, чтоб дать своему другу побольше отдыха.
Залив — набережная, здравствуй. До встречи сквер Чапаева. Я знаю мы еще увидимся на обратном пути, и даже завтра. А если не завтра, так кто то другой уже будет сидеть на этом же месте, и так же увлеченно рассматривать окно.

И свежеиспеченное солнце прорывается сквозь всё его тело, согревая осыпающуюся краску с боков. Но он никогда не устанет, и даже если ты не спешишь, то никогда не опоздаешь. Во всяком случае, как долго бы не ждал нашей встречи, не проходило лишней минутки, до конечной остановки.
Фонари освещают воспоминаний дорогу, в последние часы дня. Иногда мне удается встретить знакомца. Я уверен, что могу узнать его. По цвету, по шуму, по старому номеру на стекле с правой стороны.

898. 789. Я помню. Это самые старые, почетные ветераны, что переживут и меня тоже.
Пусть сломается всё во что я так верил, но только не шум приближающегося троллейбуса.

Я вспоминаю тебя, когда мне за пазуху дует ветер.
Я проклинаю тебя, когда во мне бьется зверь.