Обретаем ли мы разум в тот миг, когда понимаем, что потеряли? И в этот хрупкий миг приходит осознание- ты не живой, и никогда не был живым. Миг, что сродни наваждению прошёл, горечью стылой оставив вопрос - А что же тогда самое трудное в этой жизни?

Да, ты прекрасно знал, кто отдаст не для того чтоб отобрать, пусть даже у недостойных, пусть даже у столь жадных, самовлюблённых рук.
Да, я был ослеплён и доверчив слишком долгое время, чтоб корить за это кого либо, кроме себя. И тем сложнее растолковать А, почему твоё существование как бельмо на глазу, и даже путь в иную грань не скроет той тошнотворной вони, что оставляет ложь тобою сказанных слов. Полагаю для иных она пока ещё сладка, подпитываемая хитростью и умными речами. Тебе не скрыться, не скрыть эту гниль ложно роскошным существованием.
Но с тем тебе жить.
Хотелось бы сказать что нет, не хочется выдрать из нутра твоего, то тепло сотворённое нашими руками, дабы сам ты справлялся с холодом и мраком своим, придуманным ли для нас, для себя, для тебя - страшной сказкой. Хотел бы знать, что почувствуешь хоть толику тех мучений придуманных себе для нас.
Коль любишь сочувствие, захлебнись в нём - зря ли мы верили тебе и жалели.
Да, я не в праве желать тебе зла. Несмотря на всё никто не вправе - это незрело. И я не желаю ничего сверх меры, сверх того, что сам ты себе уготовил. Временами лишь тихая жалость к тебе, к злобе и недальновидности. Мы так пытались помочь тебе во всём, что донести не успели главное - Никто не вправе требовать сделать Выбор, не вправе требовать, ничего не оставив взамен.
Не требовал никогда возвращать( хотя мог бы, да это не возымело бы действия), но права коверкать наши работы и перевирать их суть у тебя нет, и не будет, гнусное ты создание, скрывающееся за замками в липкой башне, построенной на лжи.
Не тебе я доверил А, а тому человеку, коим остался лишь на словах, а мужества стать так и не хватило, и мы, и рисунки наши ему доверены, не тебе!
Так умирать тебе столько же, сколько шрамов оставили поступки и создание твоей вуали лжи, и сны Её более тебя не спасут.

Это надолго, знаешь ли, мерять вечный омут грёз человеческих, на это и всей жизни может не хватить. И это будет продолжаться бесконечно, ибо мы все растём и растём.
Никогда не говори что знаешь.
Никогда не вызывайтесь измерять.
Это не удаётся в полной мере. Многогранность природы человеческой, не обхватить руками. Не сжать в объятиях, сколь велики они не были б. Оно неуловимо как дым. Ускользает как нить, теряется в прошлом и от этого стынет внутри горечью печали.

Выбор - самое грозное оружие в твоём арсенале.

Прошу не злись что я Чужой. Что твой и будто бы не твой. Наедине с самим собой.
Не злись, что так боюсь сказать, ведь легче где - то написать, мне легче выжечь на душе, на коже вырезать слова, что не скажу тебе в глаза.
Лишь трус, но знаю что поймёшь. Я так привык, всегда чужой, всегда один, казалось нет для паники причин, но ты так близко что нет сил…
Сказать.

Никогда не сковывай себя и других рамками. Разум не выносит наставленных вокруг стен. Твори, живи, дыши, стирая ластиком все то, что не нужно. Смотри какое оно мягкое, незначимое, и как быстро сдаётся под натиском грёз и желаний.

-Ты когда-нибудь думал, какой будет твоя смерть?
-Я думал о том, какой будет моя жизнь.

Если придется я снова пронесусь вихрем внутри, очищающей болью. Ты сделала меня таким, переродила, нарекая кровью, перекроила отбросив лишнее, пустотой опорочив, обманув теплом. Такова и Твоя жизнь, и жизнь этого мира. Когда- нибудь я смогу, наконец, попросить об услуге, и Она не откажет. Не тогда.
Тлеющий мир, в отражении человеческих глаз. Не могу понять то, что я вижу, не могу сказать об этом, ведь он может жить лишь так и никак иначе. Не потому что Он так хочет, а потому что так нужно. В нем что то до боли знакомое, что то родное. И чуждое. Как дикость смотреть на себя в глади вод. Во мне проливается гнев мешаясь с голодом.

-Что рассказать, когда я вернусь? Я видел так много и не видел ничего.
-Жди меня и всё поймешь.

Спроси, есть ли в Аду вода?
Есть ли то, что ещё не замёрзло?

Мой рок настал, я угасаю. Мне было весело, я слышу море. Я вижу вены — реки голубого.
В стеклянность емкую помещено талант-душа-дух-тело. Раз в год приносит жертвы паж божеству фальшивому, что променял живое, на фальшивку, и корни с миром утерял. Не понял скоро или поздно, что озверел и утратил абсурдной жажды ради облик человечий и рассудок. Начав свой путь от дерева познания, сгубили все, его срубив, забив себя, иссохнув открестившись от гуманности и мироздания. Они испили реки, впитали все моря, и унесли с собою, смеясь когда уж было поздно.

Когда душа остра как лезвия копья - Смерть его обращена вверх, Жизнь покоится на конце.

Это не грустная история, это не ваши обстоятельства- лишь немного упущенного момента, ведь я ворую чужую жизнь, а не время.

Все начинается с привычки умирать раз за разом. От пустой глубины, от яркого света. Тонуть в липкой воде и крови. И делать вид, что ничего не происходит.
Люди находят разные способы разобраться со своими негативными эмоциями. И зачастую это вредно и не менее опасно. Опасно для других. Для общества. Чему хорошему это может научить? Со мной всегда проще. Моя боль остаётся моей. Мой путь бесконечно долог.

Всегда будут те, кто назовет это недугом, самоуничтожением, болезнью. Не нужно никаких названий. Не нужно имён.
Безразличность к себе — внимательность к окружающим, близким. Не всегда желая принимать их чувства на себя, ощущаю их боль, от того переполненность больше. Это сложно постичь, тому кто не существовал рядом, сложно описать. Запястья стерты и налиты кровью. Никогда не искать легких путей. Амер - Дилл. Прятать это под ребрами, пока тело не разорвет от накопившегося. Помнить о Смерти. Привыкнуть. Чувствовать как по венам течет расплавленная лава, оставляя ожоги по всему телу. Стучат синие пальцы, трещат кости, поёт кожа. И эта музыка гораздо приятнее, когда шепчет Она. Да кто из нас не желал в душе о риске? Мне нечего стеснятся. Может и безрассуден, но свободен.
Разветвления шрамов как карта города, глубокая сеть ожогов -выжженная земля. Не забыть, никогда. И даже, если бы мне предложили новое, безупречное тело, усмехнулся бы в лицо этому глупцу. Это мой путь. Пока я иду, жизни пересекаются, попадаются среди них люди, навсегда остающиеся со мной. Со мной часть каждого, внутри и вне.
А пока, безнадежный, но по своему счастливый дурак, счастливый тем, что может руками успокоить души, и не стыдиться своих чувств. Это так маняще, что не считается мной за противоестественность. Человечество должно больше волноваться о том, что они делают друг с другом.

Знаю, о чем говорю. Знаю, что значит умирать. Знаю свою дорогу.

В этом городе так много чужого, и запахи вечно кричат, что они не твои. Он никогда не будет родным. Он один из многих, прочих. Как и Мы. Да, это к лучшему. Здесь не ходят босиком, как Мы ходили по площади. Здесь все совсем не так. И дышать не свободно. Злой город. И я зол, что не уберёг.
Как много раз ты пытался быть ближе, не так как другие, не телом, а больше душой, как то по своему, только тебе известному.
Не видеть в упор смотря. Не просить, молчать. Не говорить, слушать. В этом вся горькая истина. Вот бы и ты успел раздеться до морального скелета, перестав прятать полные желания в себя. Стали бы Мы равны в тот момент? Даже в смерти не спрятать отовсюду торчащие кости.
Я буду жить вечно, пусть это та ещё мука, а вот ты был не из тех героев, что способны выдержать всё до конца.

Холодает. Я вновь предаюсь/ греюсь воспоминаниями. Боль вместо глинтвейна, вместо меня - Она.

Верь в чудеса, и тогда все узнают о твоих чувствах.